Взрыв звуков…
Конец ноября… Сквозь белую непрочную занавесочку пробивается тускло-холодный вечереюще-сумеречный свет. Отдерни занавеску! Там, в парке, заросшем вязами - беловато-фиолетовая пустота первоснежного вечера. Там даже листья, просвечивающие сквозь пленку снежного налета не греют взгляд. А над вязами, над черными стволами и ветвями, над пустым фонтаном и над заброшенной беседкой в глубине парка, по бокам которой безжизненными плетьми обвисли некогда упругие и тонкие руки ветвей дикого винограда, сплетясь запястьями у самой земли; над всем этим, галдя скорбно и возвышенно рассыпаются обреченные на неизбежно-однообразный век вороны…
Отдерни занавеску!… Видишь, сумерки в парке замка Адельверг?.. Таких сумерек не бывает больше нигде, кроме как в этом парке. Ты спрашиваешь, что это? Это - молитва. Зажги свечу, поставь ее на окно… Неужели ты так ничего и не понимаешь до сих пор? Ты же находишься в замке Адельверг. Тебе неизвестно это название?! О! Хотя, впрочем… смотри. Смотри и запоминай. Запоминай все.
Слышишь орган? Это небо поет. Почему так скорбно? А разве ты не узнаешь себя? Вон там, в парке… Посмотри - разительное сходство! Да, и спора быть не может, - ведь это ты! Ты - в изорванной одежде, с маленьким серебряным крестиком на бледной груди, босиком на снегу. Рядом идут люди, много людей. Ты среди них - белое пятно, почти призрак, обласканный сумерками, они - явно черные и обтекаемые, как полые капли, светящиеся изнутри - у них в руках свечи, невероятно тонкие, невероятно лиловые свечи.
Свечи… Такие же, как и твоя на окне. Посмотри, ты видишь, куда они тебя ведут. Вон там, на пригорке - огромный деревянный крест. Он приготовлен специально для тебя… Вот и пришли… Вот поставили спиной к кресту. Тебя привязывают. Что же ты стоишь? К чему сжимаешь истерично дрожащими, холодно-прозрачными пальцами свою сиренево-лиловую свечу? Ах, ты видишь свои глаза? Да, теперь, когда тебя там повернули лицом к замку, к кресту спиной, ты отчетливо видишь себя в окне или… здесь спиной к кресту? Черные люди - вот зачем их так много - разбрелись по кладбищу (ах! твой крест стоит на кладбище!), и ставят - вот зачем им так много свечей - мерцающие лепестки восковых цветов в изголовии каждой могилы. О, ужас! О, великолепие!
Но вот они - черные - собираются вокруг тебя. Огонь. Ты видишь у них в руках факелы. Все оборачиваются к тебе в окне. Чего они ждут? Ты знаешь, чего они ждут от тебя: убить ли, пощадить ли? Откуда же и на тебе черная бархатная мантия? Там, на кладбище, ты - дрожащее естество с комочком ужаса в горле, с криком, который липким шариком вишневой смолы катается у тебя под языком, там ты. Но ты и здесь - с тем же самым ужасом, но в тяжком пыльном облачении, с печатью власти на чувственно передернутых губах, на узкой руке с громоздкими перстнями, с маской справедливо-безупречного, "постороннего" жреца Истины, и с фиолетовыми восковыми слезами на ладонях. Что ты делаешь? Остановись. Но нет! Поздно. Рука со свечой взмыла вверх, осветив сводчатый потолок. На миг смолкли вороны. Вот прямо перед окном ты видишь глаза. В них отражается замок, ты в окне… Пламя лижет крест, отраженный в зрачках замок рушится…
Все. И за столом только пустынный парк замка Адельверг, кладбище, догорающие огоньки некогда глазастых свечек на могилах.
Видишь сумерки в парке замка Адельверг?.. Таких сумерек не бывает больше нигде, кроме как в этом парке. Не приходи больше сюда. Черные, оплавленные чужой болью до обтекаемости люди не простят тебе. Они не простят тебе раздвоения, предоконного страха и дрожащего босоногого превосходства. Не приходи больше сюда.
Открой глаза. Видишь, это всего лишь кончилась пластинка. Но почему так страшно? Будто ты действительно раздваивался, не отражаясь в зеркале. Никому не рассказывай про замок Адельверг. Это твоя тайна. Она существует до тех пор, пока ты заглядываешь себе в глаза. Но когда-нибудь она сможет разбиться о двуцветие твоих мыслей: черное, белое, и оставить тебя там, по ту сторону окна, на кладбище. И даже казнить-то тебя будет некому.
конец