- Боже праведный, Боже милостивый! Пошли мне, грешному, свое всепрощение. Отпусти мне грех мой тяжкий, грех нечаянный. Услышь мя и помилуй мя.
Доколь мне маяться за прегрешение, доколе каяться без сострадания? Неужто грех мой мне пожизненный?
Мольбой слезною молю прощения, мольбой праведной, мольбой искренней; а коли нет его, воздай мне мщение, но замени его любою мукой, той окромя, что ныне мучаюсь.
Ты, Боже праведный, ты, Боже милостивый, услышь мя, мученика во искуплении, иль отбери жизнь ту окаянную, в которой ныне я живу без участи, в которой ныне я живу без голоса, без корки хлебушка, без близкой душеньки.
Воздай мне мукой единовременной - молю всевышнего. Молю и верую.
- Скажи мне, сын мой, что заставило на колени встать тебя перед иконостасом? Если искренне веруешь в Господа, облегчи свою душу мятежную и поведай мне боль сокровенную. Молод ты, а мольбы не чураешься.
- Да, святой отец. Нет у меня другой веры. Все прахом пошло. И в церковь пришел за последней надеждой. Если уйду отсюда без нее - руки на себя наложу.
- В жизни твоей, сын мой, разочарование глубокое, но последнее дело - руки на себя накладывать, ибо то - воля Господня.
- За тем и пришел, чтобы волю Господню к сведению принять. Но если безмолвны останутся стены храма Божьего, то значит, покинул Господь меня и самому мне решение принимать придется.
- Пришедшего сюда с мольбой Господь не покидает. Поведай мне твой грех великий.
- Святой отец, я был когда-то человеком. Таким же человеком, как и все. Меня учили долго в школе материализму, истории КПСС…
- Сын мой, тебя постигло разочарованье в системе и ты столь глубоко переживаешь это, что руки хочешь наложишь?
- Тут дело хуже много крат. Мне просто некуда деваться. Я веры прежде не питал, и более того, я богохулил… Но впрочем, ладно, по порядку.
Я по натуре весельчак. Вокруг меня всегда смеялись. Я уйму анекдотов знал. При Брежневе - я был мальчишкой - все что угодно позволял я говорить себе, все хаял, кого угодно оскорблял и даже богохулил… Лишь Ленин был тем идолом высоким, чей пьедестал никто не колебал… Святой отец, я не об этом хочу сказать. Все дело в том, что если б то, что вот сейчас со мной случилось, произошло б пять лет назад, я б, может быть, как должное воспринял - тогда воспитан был я так. А ныне, видно, все иначе. И грех, в котором каюсь я, должно быть, вовсе и не грех. Ну это ж смех! Скажите мне, святой отец, кто перед вами?
- Человек.
- А вот вы и не угадали. Пред вами никого тут нет.
- Сын мой, будь ясен в изложенье… Мне очень трудно понимать. Чем я смогу тебе помочь, когда не вникну в сущность дела?
- Ну хорошо. Шесть лет уж минуло с тех пор. Меня призвали. Отбарабанил я два года: познал дубовую науку, из "духов" в "дедушки" прошел и… хорошо.
Тому два года на сборы мне пришла повестка. А у меня, отец, невеста, и музыкой занялся я всерьез - на репетиции с друзьями ходили чуть не каждый день, выкладывались, из кожи лезли, на аппарат копили деньги, и на тебе: пришла повестка. А жизнь-то у меня одна! Я понял цену дня ее - день жизни человеческой бесценен! Кто вправе месяц отобрать у крайнего - без льгот, без блата? Кто вправе дни мои решать?
Я не пошел - пришла еще одна повестка. Потом еще, еще, еще… Ну задолбали… Ради шутки я друга Ваську попросил, чтоб тот нарисовал мне справку о смерти…
Святой отец, я пошутил. Конечно, глупо. Но разве я предполагал, чем эта шутка обернется?
- Тебе пришла повестка в суд?
- Да нет же! Нет!!! Меня оставили в покое… А через месяца четыре меня прогнали из квартиры; такой, мол тут уж не жилец. Смешно! Жил нелегально. И каждый будний день ходил исправно на работу. Однако не прошло и года… Пол года даже не прошло - зарплату мне платить не стали! Ну я халтурил потихоньку, жил кое-как - да что там толку… Возьми: талонная система, а я по документам мертв… Куда ни кинь - везде проблемы. И ладно б лишь учережденья, а то ж друзья! Все - в шутку, в шутку - и никого уж рядом нет. Невеста канула куда-то… Какой-то сон, кошмар и бред.
- Постой, сын мой! Ты ради шутки в военкомат направил справку о смерти собственной, не так ли?
- Так, святой отец.
- При чем же здесь друзья, работа, квартира?
- Мне бы все понять… Не знаю я путей той справки - военкомат, комендатура, горисполком иль что еще. Факт в том, что всюду сообщали о смерти, хоть и вот он - я. Меня же не похоронили, лишь только паспорта лишили и надлежащих мне бумаг, а вместе с тем житейских благ, хотя б и элементарных.
- Но близкие, друзья - они? Иль с кем вы музыку играли?
- Кто где. Ханыга в Ленинграде. Гном спился. Гоша сел в тюрьму. Но рядом нынче никого…
- Ты пришел сюда…
- Как видишь, святой отец. Пути Господни неисповедимы.
- Молись, сын мой, молись и верь, что Господь Бог тебя услышал. Прощенье есть тебе теперь, ниспосланное свыше. Да станет больше доброты и приумножишься ты в вере, но лишь когда умрут, как ты, все те, кто там, за этой дверью! Молись, сын мой, молись и верь.
- Боже праведный, Боже милостивый! Пошли мне, грешному, свое всепрощение, отпусти мне грех мой тяжкий, грех нечаянный или дай мне кару свою - не совдепову.