Виктор Федоров
ИЗНАНКА
из книги поэтических миазмов
АНАЛЬНАЯ ЭПОПЕЯ
Воинам Ленинградской археологической экспедиции 1990 года в Ольвии
посвящается
1.
Четвертый день мы ели абрикосы,
Прихлебывая красное вино.
И жизнь была одним сплошным поносом,
Вся степь оделась в свежее говно.
Говном покрылись веточки полыни,
Кустарники и редкие цветы.
Особым писком сделалось отныне -
КТО успевал - погадить с высоты.
И, утомленно сидя над обрывом
И созерцая призрачную даль,
Мы научились срать вполне красиво,
Передавая радость и печаль,
Передавая прелести и муки
Свободного, как ветер, естества...
И, выводя таинственные звуки,
Мы видели, как кланялась трава
Цикады на мгновенье замирали,
И шум прибоя делался слабей, -
Ведь мы, быть может, души высирали,
Пуская бесконечных голубей.
Огонь съедал коробки от фестала
Размеренно, по штуке в два часа,
И все ж из нас порою так свистало,
Что становились дыбом волоса.
И, странно, абрикосы не кончались,
И не слабел наш дикий аппетит,
И - за сравненье пусть Господь простит -
Мы от говна все меньше отличались...
2.
Тропинки к абрикосовому саду
Несмело начинали зарастать,
Уж пятый день, объевшись винограду,
Мы бегали по балочкам дристать.
Так по весне голодные коровы,
Отведав зеленеющей травы,
Задрав хвосты, со свистом, право слово,
Пускают струи выше головы.
О, бешеная радость пресыщенья ,
Когда берешь тринадцатую гроздь,
Влекущую, как демон обольщенья,
Из ануса выдергивая гвоздь.
И ноги, словно спутанная лошадь,
Переставляя в бешеных скачках,
Несешься в степь от внутренних дебошей,
Сжимаясь на позывах и толчках.
И в умопомрачительной истоме,
Закрыв глаза и приспустив штаны,
Сидишь орлом и думаешь о доме
На лезвии блаженной тишины.
А миг спустя за холмами раскаты
Наводят на единственную мысль
Не парни и девицы, но солдаты
На вечной бой здесь вместе собрались.
И, слезы умиленья утирая,
С неведомой доселе красотой
Для них стихи и гимны высираешь,
Смиренно ожидая день шестой.
3.
Пора домой, уж на исходе лето.
Прощайте, абрикосы и вино,
И здравствуйте, колбаски и котлеты,
О вас я вспоминал давным-давно,
Когда, переедая винограда,
Хоть на денек пресытится мечтал.
Да где уж там, подобно водопаду,
Мой анус булькал, квакал и свистал.
Все выходило мутною водицей.
И с каждым днем росла моя тоска
По мясу и особенно по птице
С блаженным ароматом чеснока.
Мне вечерами грезились виденья:
Я дома, за обеденным столом,
Вкушаю не спеша и с наслажденьем
Все то, что было гусем и козлом ,
Все то, что было розовенькой свинкой
И жирным годовалым индюком,
Копчености и острые начинки
Ловлю губами, будто бы сачком.
И мчит от этих сладостных фантазий
По бороде горячая слюна...
Но лишь глаза открыл и вновь, как грязи,
Здесь пред тобою фруктов и вина.
Но знаю - лишь на Родину приедешь
И мясом лишь насытишься сполна,
Захочется опять и южной снеди
И равно незабвенного вина.
4
Остались за спиною юг и лето.
Неделя, как вернулся я домой,
И вот уже шесть дней из туалета
Не выхожу: шалит желудок мой.
Приехал - усадили отобедать.
О чем мечтал: котлетки, колбаса.
Домашней самогоночки отведать
Мне поднесли; я кушал два часа,
Пока мое раздувшееся пузо
Уже ни грамма не могло принять.
И вот тогда, под тяжестею груза,
Я чудом добежал и чудом снять
Успел штаны. Подобного поноса
Я от рожденья не переживал.
Так по весне вода бежит с откоса,
Могучею рекой - за валом вал.
Я так же не слыхал такого грома:
Домашние боялись - разорвет,
Иль, не дай бог, отскочит угол дома,
Ведь всем известно: блочный дом - не дзот.
Бог миловал, стихия как-то разом
Ослабла, ничего не раскрошив.
Лишь трещины пошли по унитазу,
А я остался, в общем, цел и жив.
Однако вот уже шестые сутки
Боюсь пойти на улицу гулять.
Такие нестабильности в желудке,
Что только встал и сразу снова - сядь.
конец (?)
