То рукой, то головой,
То туфлёю модной вверх...
Я иду по мостовой,
В речке тонет человек.
Вкруг него бежит волна,
Пенясь гребнем — как в кино!
...Его манит глубина,
Он сейчас пойдет на дно.
По теченью вверх, вдали —
Одинокая баржа
Доживает на мели
Век свой долгий, не спеша.
А на том на берегу —
Кран подъёмный строит дом.
Ближе — несколько фигур
Загорают под кустом.
В небе — яркий солнца диск,
На воде от бликов — рябь...
Небольшой фонтанчик брызг...
Все же зря он так... Ой, зря...
Что-то крикнул, помахал
И ушел в подводный мрак...
Ну и я взмахнул: “Пока!
Извини, коль что не так...”
Так и скажу. От меня не убудет.
Вот она — правда вся:
Самые лучшие в мире люди —
Это мои друзья.
Один одного меняют, иль скопом
Мой наполняют дом...
Однажды они пойдут за гробом,
Но не теперь — потом.
Пока веселимся на буднем пире,
А рядом со мной — она —
Самая лучшая женщина в мире —
Это моя жена.
Посторонитесь, прекрасная леди!
Как на коне лихом —
Самые лучшие в мире дети
Скачут на мне верхом.
Но вот наскакались и стали лучше —
К подушкам прильнув щекой,
А за стеною на кухне душу
Гость изливает — на кой!
С каждою рюмкой душа всё шире
И вот, извинив гостей,
Самая лучшая женщина в мире
Уходит одна в постель.
В движеньях её сквозит раздраженье
Весёлости нет напускной...
А тут возникает опять предложенье,
Поражающее новизной...
А тут и рассвет... Скоротечно
похмелье...
Новый гость на порог...
В вечном пиру да в праздном
безделье
Мой истекает срок.
Жду одиночества, как благодати,
Чтоб вознестись душой
В те беспределы, где мать и братик
Свой обрели покой.
Мне б заточить себя в мрачной
келье...
Господи, что за бред!
Это пройдёт. Это просто похмелье.
И никого рядом нет.
И не снискать мне судьбы пилигрима
Сгораю — себе Царь и Бог...
Друзья мои, ежели будете мимо —
Зайдите на огонёк.
Быть может, роли мы неправильно играем
И вместо благодарности — хамим,
Но лучше б я был всеми презираем,
Чем всеми так безжалостно любим!
Мне неуютно! Дайте лучше денег.
Ни слова более про некий гений мой!
Ну а вообще-то я, конечно, гений.
Таков удел мой, видимо, земной.
Я не бездельник. Хоть живу без
денег.
Без денег жить — тоска. А я — поэт!
В моем дому на нет истерся веник...
Так вы дадите денег, или нет?!
Сижу, вот, в жопе...
Руками анус растянув,
Гляжу в очко на белый свет
и щурюсь...
Какая дурость
иным согражданам
мутит рассудок!
Что заставляет их рвать узы —
Говном сочиться сквозь рейтузы,
Дабы сие покинуть лоно?!
Здесь так тепло!
Здесь так удобно!
Пусть незатейлив тот мотив,
Что партитурам супротив
Рождает дряблая утроба,
Но в этой жопе я — до гроба!
И, если некий аромат
Не восхищает нюх мой тонкий —
Так то ведь сам я виноват,
Ведь мог бы и не делать вдохи...
Пока живу и кроной не зачах,
Рассудку неподвластно моему —
Стремление ветвей к лучам,
Стремление корней к дерьму...
Не пройду я старушки мимо,
Но возьму её под локоток
И пойду с ней неторопливо
Сквозь снующий машин поток.
К человечьим несчастьям и бедам
Равнодушным быть не могу —
На асфальте сидящему деду
В шапку кину всегда деньгу.
Я не строю красавицам глазки
И за юбками вслед не бегу,
Но всегда со ступенек коляску
Незнакомке снести помогу.
И бомжа подниму с газона —
Век небритого, пьяного в смерть...
На меня будут недоумённо
Равнодушные люди смотреть...
Ну а если не я, то кто же?!
Кто представить способен, что
Будто он вот такой хороший —
Что и стыдно подумать потом.
Я уезжаю на войну.
Освободи меня от слез.
Не трогай первую струну.
Я глух, как каменный утес.
Я уезжаю на войну.
Мне надоела эта тишь.
Я трахну эту тишину —
Ты это мне не запретишь.
Я небо в клочья разорву,
Заставлю корчиться в огне
Цветы невинные, траву —
Ведь на войне — как на войне...
Я по чужой пойду земле
И, наступив на детский бант,
Не распущу своих соплей —
Плевать!.. Я буду оккупант.
Я уезжаю на войну.
Я завтра стану пожилым.
И, превратившись в сатану, —
Стрелять по целям по живым.
Я сквозь оптический прицел
Увижу брата своего,
Лишь вздрогнув, на его лице
Запляшет крестик роковой.
Но упаси меня от слез
На рубеже на огневом.
И дай же Бог, что б не пришлось
Ему быть раненым всего
Не трогай первую струну!
А лучше — просто оборви.
Я уезжаю на войну.
Я не хочу твоей любви.
Я буду биться до конца,
Какая разница — за что,
Пай перелетного свинца
Ловя при этом жадным ртом.
Я буду пули ртом ловить,
И дай мне Бог поймать одну,
И дай ей Бог меня убить!..
Я уезжаю на войну...
Я уезжаю на войну...
Еще не убрана кровать...
Тебя в объятьях не сомну —
Я еду брата убивать.
И я, конечно, не вернусь.
Там где я лягу в чернозем —
Огромный фаллос будет пусть
Мне вместо холмика с крестом.
Переверни песочные часы,
Чтоб время продолжало ход…
Иль мир перевернуть вокруг оси?
Так кто ж его перевернёт!..
Не чудо ли — оно само
Перевернуло всё вокруг и вся!
Стал грязью тот,
на ком стояло идола клеймо,
Иные же из грязи — во князья.
В таком вертепе быть хочу никем!
Хоть завертись нулём —
он будет нуль.
И руль — нулю, и флаг, и week-end,
А нуль с крестом —
уже прицел для пуль.
Ноль децибел — такая тишина,
В которой услыхать возможно всё.
Какая перспектива в ноль видна —
В который время сыпет свой песок!
Какая бездна — этот самый ноль,
Что некогда светилом был, звездой,
А ныне — чёрная дыра…
Мой путь земной
Окончится такой же вот дырой…
И, ежели судить меня толпе,
Когда сомкнёт мне веки мой бемоль —
Хоть кто-нибудь, скажите обо мне:
Он был никто. Обыкновенный ноль.
В музее Рериха
порадовал Кинг Кримсон.
Точнее — магнитола “SONY”,
Стоявшая в углу на табурете
И качество, с которым был записан
Его альбом, звучал который…
А из картин запомнилась одна —
Где горы.
Луноокая, многоликая
Уличила меня во двуличии.
И скандал учинила мне с криками,
С выражениями неприличными...
А на деле-то
был ОСТОРОЖЕН я!
Если не ОЧЕТЫРЕСТАРОЖЕН —
Большинство было рож перекошено
И лишь несколько — счастливы,
может...
Почему я всегда о них думаю?
Почему не о них — не могу?
Почему я венчаю мечту мою
Вечно ангельским дамским “ку-ку”?!
Покупаю ли хлеб на талоны,
Изучаю ли мух дохлых с лупою,
Кислородные ль глажу баллоны —
Почему я всегда о них думаю?
Потому я всегда о них думаю,
Что в природе свои есть законы
И, коль скоро мой ум занят дамою,
Значит есть в организме гормоны.
А не будь их — о чём бы я думал
От поллюции до поллюции?
Вероятней всего — с видом умным
Я бы думал о революции.
Жужжит с утра —
Я эту муху знаю.
У мухи прав
На жизнь не отбираю.
Поймал затем,
Чтоб глянуть: всё ль нормально
В работе мухиных систем —
Да. Всё нормально.
Новиков спит. Как редактор журнала.
Спит, параллельный почти покрывалу,
Делая в нём небольшие изъяны.
Новиков трезв,
хоть здесь просится — пьяный.
Он в пиджаке и штанах. При портфеле.
Вдох его с выдохом ноздри шевелит —
В этих пещерах текут сталактиты,
Капая прямо на номера титул.
Дышит неровно. Дёргает пяткой.
Может, во сне своём занят зарядкой?
Вряд ли.
Он — в комнате, вроде сортира,
Где вместо двери — служащий тира.
По-катеринински, достоверно,
Служащий к прочим, кто у барьера,
Взывает, вылущивая из упаковки
Пальцем патроны для
пневмовинтовки.
Он призывает народ к дисциплине,
Мол, все постреляют,
в ком вопли Эриний
Мутят рассудок, мишень замутняя, —
Последняя пяткой, как заводная,
Дрочит носок о моё покрывало...
Новиков спит.
Как редактор журнала.
Я теперь почти уверен, что
хлеб вырастет в цене.
Я, возможно, буду осужден
за растление камней.
А чему вовеки не бывать —
так это президентом — мне.
Ненавижу власть.
Неприемлю солидарную толпу.
Лучше — пасть,
чем позволять стучать себе по лбу.
В истории цивилизации нет гения,
который бы не шел вразрез с
общественным мнением.
...........................................................
..............................................
.......................
И теперь, после строчек из точек,
где каждая точка — век,
я пророчу век одиночек,
где каждая одиночка — Человек.
