Как это ни прискорбно, Новиков продолжает настаивать на своём диагнозе "гл. Редактор". Быть мудрым по отношению к нему просто: достаточно в презрительной ухмылке скривить рот и пройти мимо. Увы, я, носитель вяло-текущей шизофрении, И. Высоцкий, таковым (мудрым) никогда не был и, получив очередную редакторскую оплеушку, снисхожу до попытки признания в любви.
Прежде всего сознаюсь, что предмет "гл. Редактора" не имеет во мне однозначного места и способен повергать меня как в полное уныние, так и в неописуемый восторг; последнее, впрочем, зиждется на низменных чувствах. Говоря ревниво, по наивности и чистоте своих помыслов, имел и имею неосторожность питать к Новикову дружеские чувства, но, будучи неоднократно обманут в непритязательных своих ожиданиях, хотел бы пожелать ему всяческого счастья без меня.
Побудительным мотивом сей попытки признания в любви, т.е. отправной диспозицией явилась работа гл. Редактора со стихотворным материалом, предоставленным мною для публикации в №35 - образчик едва ли не классического подхода пилорамы к лесу. Пикантность ситуации состоит в том, что лес для дендродеструкции поставлен был мною добровольно с предоставлением редактору полных свобод относительно его будущего, а так же в том, что, собственно, претензий к новиковскому выбору (а именно к этому и свелась вся его редакторская работа), вроде как, нет. Претензий нет. Лишь - дискомфорт, подобный тому, каковой, возможно, переживает воспитатель детсадовской группы, попавшей под трамвай. Отсюда - надутые интонации этой моей записки, составляя которую по факту ознакомления с проделанной гл. Редактором работой, надеюсь в процессе дойти до сути, ибо таково может быть благоволение языка: пишущий нередко берёт высоты, чувствуемые им в начале письма лишь интуитивно. Что далеко не обязательно.
Итак, ситуация прозрачна: нарциссирующий автор вянет в беспристрастном монокле редакторской непредвзятости, источая при этом благовонь с мольбой о признании. Ах, бедняжка автор! И никто ж не заступится! Сам трепыхается!..
Нет! - говорит автор думающим очевидное. В этом смысле ему было бы много проще не персонифицировать себя, но выступить третьим лицом с защитой поверженного, пострадавшего от редакторских ножниц, ибо таковые есть. Но дело - не в спасении душ утопающих, да и недосуг за других жисть класть; дело - в постановке вопроса. А вопрос стоит так: "Зачем Новиков?"
Интуитивно: Новиков нужен. Но зачем?!
Он - уникум из круга моего общения - в силу природного своего идиотизма меньше других располагает к скуке, но куда больше других - к желанию послать его на хер. Многие в результате более-менее длительного с ним общения так и поступают, но самого Новикова это никоим образом не удручает. В сущности своей он желал бы, чтоб ему было ещё хуже, даже если - некуда. Он недалёк, уже хотя бы потому, что всей своей жизнедеятельностью создаёт иллюзию своей далёкости. Он немногословен, но когда его прорвёт, всем подвыподвертом своих мозгов он будет расписываться в многосложных истинах; он будет излагать самые прогрессивные, из вычитанных накануне, идеи человечества, как свои открытия; он будет восхищаться поэтами, среди которых не мелькнёт не признанная признанными авторитетами фамилия (а ежели таковая случится, то это будет означать наличие штампа с творчества авторитета), в чём, собственно, трудно его упрекнуть. Мозговая деятельность Новикова напрочь лишена поэтичности в том смысле, что поэзия есть полёт. На свободный полёт Новиков неспособен, он может быть только пассажиром авиалайнера (Ну докажи обратное! Слабо?). Причём неистребимая жажда самоутверждения обязательно заставит его показать другим пассажирам свою "Жопу" - свой литературно-публицистический журнал; и чем сильнее будут морщиться её созерцатели, тем больше злорадства будет искриться в его редакторских очках. Это я говорю о человеке, сумевшем обратить свою публицистическую шизофрению в общественно-значимое явление, удостоенное премии Букера!. Популист и вымученный ортодокс, он так и норовит породить в душах окружающих низменные страсти и тем самым возвыситься над ландшафтом, что ему вполне удаётся. Он живёт бредовой верой в то, что скрупулёзные потомки будут копаться в его дневниках и почеркушках; а, стало быть, чем хуже ему в этой жизни, тем значимей ему представляется собственная персона в вечности. Самое смешное то, что всё - реально, что "родину Марка Шагала", возможно, с тем же успехом будут именовать "родиной Вячеслава Новикова", невзирая даже на то, что таковой является Самара. Однако секрет новиковской популярности у творческой интеллигенции Витебска и его окрестностей, вплоть до Лондона, должен остаться секретом, а я пытаюсь посягать на него, т.е. делать Новикову хуже, но ниже пояса. Любопытна судьба этой записки: если она будет в "Идиоте", чего я бы желал, стало быть, он держит удар (удар ли?). Если нет - то пошёл ты, Новиков!..
Я, каюсь, люблю Новикова, люблю его чай, и есть что вспомнить (см. "Поездка удалась-1,2...") Мне импонирует его живучесть, его непотопляемость, которая сродни непотопляемости дерьма - как бы грубо это ни звучало, одна из прелестей препарируемой личности та, что она не скрывает факт своей говнистости (см. Новиковские дневники). Хороший Новиков встаёт в одном своём армейском воспоминании...
Стройбат. Войско трубопровод тянет; сварщик - персонаж гражданский, типажик такой, с алкогольным носом и золотыми руками; юный Новиков в хаки и кирзе - у него на подхвате. Сварочный агрегат за версту от шва сварного тарахтит, вдоль трубы кабеля размотаны. Сварщик электродом в шов тычет и говорит Новикову: "Иди-ка, прибавь току чуток". Новиков из канавы вылезает, за ёлки заходит неторопливо (не было ему заботы версту до агрегата бегать!) и кричит из-за ёлок, кипятком грибы поливая: "Так нормально?" "Нормально!" - отзывается сварщик...
Суть Новиковской редакторской работы та же самая! Он не делает ничего, он даже не пытается доходить до "агрегата"! Но авторы "варят", и я - в том числе. "Нормально!" - жмут руку Новикову, получая "на халяву" авторский экземпляр. И Новиков - как бы редактор. Заставить его доходить до агрегата невозможно; сварщики, слава Богу, не переводятся, а духов в кирзе, которые на подхвате - днём с огнём не сыщешь. Шоу продолжается. Не нравится - свободен. Новиковская парадигма.
Новиков = Юревич. Последний - Геннадий Дмитриевич - был моим начальником в КБ "Дисплей"; собрал замечательный коллектив и нагрел на нём руки. Теперь имущ, но не завидую. Новикову - и подавно.
С другой стороны, поставить худосочного Новикова рядом с шифонерообразным Юревичем немыслимо. Аскет, чуть не святой, Новиков никогда не свихнётся на альтруизме, но вне "профессиональной" своей деятельности допускает немыслимую человечность. Так, если мне надо украсть со стройки рельсу, я обращусь за помощью только к Новикову, но ни к кому другому. Выставляя напоказ вышеупомянутую говнистость своей натуры, он всё же нуждающийся в тепле цветок и безотказный конь одновременно. Лишь недюжинным усилием воли он успешно культивирует в себе эгоизм; успех - налицо: своим осмысленным эгоизмом Новиков, как бык овцу, покрывает дремучий эгоизм катерининский, это при том, что одно упоминание о последнем исключает весь остальной мир! (Кстати, катерининский рассказ "Пупок" - не созвучен ли он с тем, что излагаю тут я? Увы, Новиков его не опубликовал. И это довольно странно, потому как речь в рассказе идёт о нём, а редактор любит, когда - о нём.)
Да перепадёт Новикову и от моих щедрот! Как обмолвился Василий Иванович "...по причине моего личного бессмертия..." Но мне претит участвовать в приземленном шоу имени Новикова, и в этом моём нежелании присутствует-таки элемент ревности: эта сука обеспокоена моей эстетикой лишь в той мере, в коей может быть ему полезна; и, увы, по полезности она не равна эстетике, скажем, Нобелевского лауреата Иосифа Бродского! И если бы только эта ревность была бы суть моя к Новикову претензия! Претензий нет. Есть досада на то, что замечательная наша игра в писателей и редакторов вдруг начинает удручать этим возможным редакторским взглядом, ассоциирующимся лишь с ножницами.
Много раз опускал меня Новиков в стихию низменных страстей, и, бывало, ловил я себя на вынашивании мелких ему пакостей. Впервые и практически без повода искренне желаю, чтобы завязал он с "Идиотом" да занялся бы писательством, что ли... А лучше - прокладкой компьютерных сетей в качестве представителя фирмы "Хелен".
Но вот только не надо так смотреть на моё творчество - этим отчуждённым взглядом, вымывающим нечто - и это взгляд, если не друга, то, по крайней мере, человека весьма близкого... Тут и задумаешься: что останется?
И. Высоцкий